Во время Гражданской войны Илья Старинов участвовал в боях против Деникина и Врангеля. В 1919 году попал в плен, бежал. Вновь воевал, был ранен.

Рано или поздно, но каждая война заканчивается миром, и тогда у многих, кто ходил под пулями и осколками, кто рисковал жизнью, сам убивал и терял товарищей, возникает чувство жгучей неудовлетворенности окружающей действительностью, с ее мещанской философией и мелкими обывательскими интересами. Порой хочется вернуться в фронтовое прошлое или сделать его своей профессией. Так Илья Старинов оказался в Воронежской школе военно-железнодорожных техников.

После окончания школы Старинов был откомандирован в Киев, в 4-й Коростенский Краснознаменный железнодорожный полк начальником подрывной команды. Здесь молодой командир впервые задумался над созданием портативной мины для подрыва вражеских эшелонов. Как практик он понимал, что мины должны быть простыми, удобными, надежными, а взрыватели к ним - безотказными.

Вблизи городов и сел находилось большое количество зарывшихся в землю, неразорвавшихся снарядов. Старинов использовал каждый случай, чтобы исследовать устройство взрывателей. Первые опыты по выплавлению взрывчатки из снарядов и бомб дали положительные результаты.

В 1923-24 годах Старинов неоднократно привлекался в качестве эксперта при расследовании диверсий на железных дорогах. В эти же годы им была изобретена мина-сюрприз, которая позволяла предохранять малые мосты от диверсантов. Одной такой ловушки было достаточно, чтобы оглушить человека, но не убить его.

В 1929 году Старинов занимался подготовкой диверсантов-подпольщиков, которые в случае войны и оккупации части советской территории должны были развернуть в тылу врага "рельсовую войну".

В январе 1930 года молодого офицера направили в распоряжение 1-го управления Главного штаба РККА - готовить диверсантов. Будучи глубоко законспирироваными ("мирное население"), они должны были в случае войны нанести удары по дорогам и коммуникациям противника, действуя на оккупированной территории. Да, судьба Старинова окончательно определилась: профессиональный подрывник, диверсант: Поставленная на рельсы, она с грохотом воинского эшелона отправилась по маршруту, от перегона к перегону.

Взявшись за новое дело, Старинов организовал мастерскую-лабораторию, в которой вместе со своими товарищами разработал образцы мин, наиболее удобных для применения в ходе партизанской войны. В этой секретной лаборатории родились так называемые "угольные мины", с успехом применявшиеся в годы Великой Отечественной.

Здесь же родилась и обрела плоть идея создания некоторых, теперь уже широко известных автоматических мин. "Мы сконструировали "колесный замыкатель", впоследствии окрещенный в Испании миной "рапида" (быстрый), вспоминает Илья Григорьевич. - Придумали и отработали способы подрыва автомашин и поездов минами, управляемыми по проводам и с помощью бечевки".

Нужно иметь в виду, что в начале 30-х годов оборона Советской России на западных ее рубежах зиждилась во многом на партизанских формированиях. Предполагалось, что войска противника, перейдя государственную границу и углубившись на советскую территорию до сотни километров, должны были напороться на укрепленные районы и увязнуть в позиционной войне. В это время в тылу разгорается партизанская война. Через некоторое время, лишившись свежего пополнения, подвоза боеприпасов и продовольствия, войска неприятеля вынуждены будут отступать. Партизаны начинают отходить вместе с противником, все время оставаясь в его тылу и продолжая диверсии. В случае необходимости, они могут перейти государственную границу.

Это было очень хорошо продуманная система не только на случай оккупации части территории страны. Базы закладывались и вне СССР. Готовились маневренные партизанские формирования, способные действовать как на своей, так и на чужой территории.

Вся эта отлаженая система была уничтожена в 1935-1941 годах.

Три месяца Старинов пробыл в качестве начальника пограничного пункта в Тирасполе. Затем в 1933 году его перевели в ГРУ, где он работал в отделе Мирры Сахновской и преподавал в школе Кароля Сверчевского. Мировой революции требовались проверенные кадры, и Илья Григорьевич подготовил две группы китайских товарищей. Технику диверсионного дела он демонстрировал руководителям компартий западноевропейских стран, в том числе А. Марти, В. Пику и П. Тольятти.

В августе голодного 1933 года Старинов поступил на 2-й курс железнодорожного факультета Военно-транспортной академии РККА. Параллельно с учебой он участвовал в подготовке минно-взрывных средств, предназначенных для длительного хранения. Организовывал тайные склады на скрытых партизанских базах. Страна готовилась к вторжению. Однако в 1935 году подготовка к партизанской войне была неожиданно свернута. Это непродуманное решение еще аукнулось в годы Отечественной войны, как и массовые репрессии против партизанско-диверсионных кадров. С наступлением 37-го они первыми оказались под подозрением и перемололись в жерновах НКВД.

"4 мая 1935 года в Кремле я сидел за столом выпускников-отличников, - вспоминает Илья Григорьевич, - и, затаив дыхание, слушал историческую речь Сталина со знаменитыми словами ":кадры решают все". Я впервые видел его так близко. Чем больше смотрел, тем меньше был похож этот невысокий человек с пушистыми усами и низким лбом на того Сталина, которого мы обычно видели на фотографиях и плакатах. Видел, как чокался Иосиф Виссарионович с теми, кого расстрелял в 37-ом: Большинство тех, кто присутствовал на этом приеме и восторженно слушал Сталина, были вскоре арестованы и погибли в результате репрессий".

Старинов избежал этой участи. Его наградили именными часами и назначили: заместителем военного коменданта участка, управление которого помещалось в здании вокзала Ленинград-Московский. Ссылка: и горечь в душе, ибо дело, которому было отдано столько времени и сил, оказалось безнадежно загублено. Свертывание подготовки к партизанской войне Илья Григорьевич считает величайшей ошибкой советского руководства. "Немецкая армия была бы разбита минимум на год раньше, с меньшими потерями с нашей стороны, если бы партизанское движение было организовано правильно и заранее", - считает он.

Комендатура находилась на бойком месте. В Ленинград часто прибывали руководители партии и правительства, ведущие работники "силовых" наркоматов и командующие округами. Идеальное место для военного карьериста.

Казалось, судьба загнала кадрового диверсанта в железнодорожный тупик. Но все проблемы решила новая война. С началом боевых действий в Испании Старинов отправил рапорт на имя руководителя ГРУ Яна Берзиня, в котором обосновал необходимость своей командировки в эту "горячую" (как бы сейчас сказали) точку Европы. Его услышали. По личному распоряжению "Старика" (псевдоним Берзиня) он получил назначение советником и инструктором в разведывательную группу капитана Доминго Унгрии, выросшую к 1937 году в 14-й партизанский корпус.

За время испанской командировки подопечные "Вольфа" (испанский псевдоним Старинова) совершили около двухсот диверсий и засад, в результате которых ориентировочные потери противника составили более двух тысяч человек. Самой громкой операцией было уничтожение в феврале 1937 года под Кордовой состава со штабом итальянской авиадивизии.

...В лунную ночь Старинов и его испанские товарищи покинули базу под Адамусом и направились к железнодорожному узлу Кордова. В нескольких километрах от города диверсанты наткнулись на кортихо - сложенный из камней пастуший домик с невысокой глиняной оградой. Старик-пастух оказался республиканцем. Во время разговора с ним снаружи раздался тихий свист - то часовой предупреждал о приближении опасности. Все замерли.

"Опасностью" оказалась стройная девушка Эсперанса, дочь пастуха, которую сопровождали два молодых солдата. Парни не успели опомниться, как их обезоружили и обыскали. Они оказались простыми деревенскими ребятами, к франкистам попали по мобилизации. Пленные охотно согласились помочь и удачно вывели группу к железнодорожному участку у поворота, где путь проходил по обрыву.

Пассажирский поезд появился точно по расписанию.

- Ждите эшелонов, - прошептал один из пленных.

Под наружный рельс полотна диверсанты установили две мины и заложили все имевшиеся запасы взрывчатки. А рельсы гудели - с каждой минутой приближался вражеский поезд.

"Я обернулся и оцепенел, - рассказывает Старинов. - К заминированному участку мчался весело играющий огнями классных вагонов... пассажирский поезд! Под колесами паровоза взметнулось пламя, до нас докатился взрыв: Трудной была для меня та ночь. Я не ждал от будущего ничего хорошего. Знал, что оправдания не помогут".

На следующий день вся Испания говорили о крушении поезда с итальянцами, в результате которого в живых не осталось никого. На базу партизан стали прибывать корреспонденты "прогрессивных" газет мира, в том числе Эрнест Хемингуэй. Все они хотели лично познакомиться с отличившимися диверсантами.

Крушения на дорогах противника продолжались. В том же феврале диверсанты пустили под откос эшелон с марокканской кавалерией. Из тридцати вагонов не уцелело ни одного.

Франкисты были взбешены. На охрану железной дороги они бросили несколько батальонов, непрерывно вели поиски инженерных мин. По совету Старинова бойцы Доминго Унгрии стали часто менять районы нападения и перешли главным образом на "колесные замыкатели".

Пропустив "бдительный" патруль, диверсанты выходили к дороге за одну-две минуты до подхода поезда, устанавливали "колесный замыкатель", и составы валились по расписанию. Так, например, был взорван поезд с боеприпасами для франкистов под Монторо в конце марта 1937 года.

По словам И.Г. Старинова, "об установке наших мин противник узнавал, как правило, только тогда, когда они сваливали под откос его эшелоны".

После поражения республиканцев часть личного состава 14-го корпуса, захватив судно, перебралась в Алжир, а оттуда в Советский Союз. Часть бойцов перешла испано-французскую границу и была интернирована. Когда французские власти приняли решение о выдаче их фалангистам, бойцы в полном составе совершили побег из лагеря и ушли в горы.

:В конце ноября 1937 года Старинов выехал домой. Его боевые дела в Испании были лучшим отчетом о проделанной работе, но на душе офицера было смутно: почти все его соратники и знакомые оказались "врагами народа". С такими связями в те годы долго не жили.

Свет, как положено, бил в глаза, а лицо "собеседника" оставалось в тени.

- Не волнуйтесь, - услышал Старинов голос следователя. - Мы вызвали вас в качестве свидетеля. От вас требуется только одно - дать чистосердечные показания. Это в интересах государства и - в ваших собственных.

Допрос на Лубянке длился три часа. Избежав ареста в первый день, Старинов видел один выход, как избежать расстрела - обратиться непосредственно к Ворошилову. Нарком принял боевого офицера сурово и замкнуто.

- В чем дело? О чем вы хотели сообщить?

Волнуясь и сбиваясь, Старинов рассказал маршалу о своих переживаниях.

- Товарищ Народный комиссар! Ведь я выполнял задание Центрального Комитета по поводу подготовки к партизанской войне. А склады оружия готовились: по вашему указания.

Нарком обороны смутился.

- Вы не волнуйтесь:

Потом, помедлив, взял телефонную трубку:

- Здравствуйте, Николай Иванович: Да вот: У меня сидит недавно прибывший из Испании некий Старинов. Его допрашивали о выполнении задания Якира и Берзина по подготовке банд и закладке для них оружия:

Пауза. Старинов услышал, как в трубке раздался неестественно тонкий голосок Ежова.

Снова вступил в разговор Ворошилов:

- Конечно, он выполнял задания врагов народа. Но он был маленьким человеком, мог и не знать сути дела.

Опять возникла тягостная пауза. И опять отвечает Ворошилов:

- Но он отличился в Испании и в значительной мере искупил свою вину. Оставьте его в покое. Сами примем соответствующие меры:

17 февраля 1938 года Старинову присвоили звание полковника, а 20-го марта, то есть три месяца спустя после возвращения из Испании, назначили начальником Центрального научно-испытательного железнодорожного полигона РККА. Целый город в лесу с большим хозяйством. Появилась возможность обобщить полученный опыт.

Летом 1939 года в "хозяйство Старинова" привезли какого-то авиационного конструктора. Фамилии его никто не знал. Вагон с арестованным подали на ветку за полигоном. К этому времени на небольшой лесной поляне сотрудники органов госбезопасности уже поставили палатки, окружив их высоким двойным забором из колючей проволоки. Лишь в 1943 году, встретившись с конструктором замечательного пикирующего бомбардировщика В.М. Петляковым, Илья Григорьевич узнал, кого он принимал на полигоне.

В качестве начальника группы Старинов участвовал в Финской кампании. Финские партизаны не жалели мин. Они были повсюду: на дорогах и мостах, в покинутых домах и на железнодорожных путях. Смерть таилась под снегом, среди куч хвороста или небрежно брошенных на обочине дорог досок и даже под трупами убитых солдат.

Здесь Старинов столкнулся с неизвестной ему металлической противотанковой миной, которая, впрочем, взрывалась иногда и под тяжестью человеческого тела. Чтобы добраться до ее нутра, Старинову пришлось отыскать кухонный котел. В него бойцы уложили найденные мины. Затем эту "кастрюлю" подвесили в котле побольше, обнаруженном в бане финских пограничников. И стали ждать, пока не закипит вода в обоих котлах.

Когда вода забурлила, Илья Григорьевич осторожно выкрутил взрыватель. После этого началась разборка и изучение вываренной мины. Нужно ли говорить, какой это был риск? А к вечеру штабная машинистка уже перепечатывала первую инструкцию по обезвреживанию финских мин.

Но пока инструкция дойдет до войск! И тогда Старинов со своими подчиненными едет в передовые части, чтобы помогать бойцам не только советами, но и делом. Где-то на подступах к линии Маннергейма финский снайпер, подстерегший группу советских минеров, всадил две пули в правую руку отважного офицера.

В мае 40-го Старинова выписали из госпиталя со справкой об инвалидности. Рука еще висела плетью, так как пулями были перебиты нервы. Показав справку начальству, Илья Григорьевич попросил оставить его в армии. И его оставили, несмотря на временную недееспособность.

22 июня 1941 года полковник Старинов встретил в Корбине, который немцы бомбили около часа. Город горел. На площади возле телеграфного столба собралась толпа. Люди жадно смотрели на черную тарелку репродуктора, ловили каждое слово.

Нигде, никогда позже Старинов не слышал такой тишины, как в тот момент на кобринской площади. Но диктор говорил о потоплении английских судов, о бомбардировке немецкой авиацией шотландских городов, о войне в Сирии - еще о чем-то, но только не о вражеском нападении на нашу страну.

Выпуск последних сообщений закончился сообщением о погоде. Люди стояли, не сходили с места и мы: может, будет специальное сообщение или заявление правительства? Но начался, как обычно, урок гимнастики. Тогда люди стали расходиться, кое-кто побежал. Через Кобрин уже катили в восточном направлении грузовики с женщинами и детьми, успевшими, может быть, уже осиротеть. А над пожарами, над дымом разносился бодрый энергичный голос: "Раскиньте руки в сторону, присядьте! Встаньте! Присядьте!"

- Много лет прошло, а я как сейчас вижу пыльную, пахнущую гарью площадь, черную тарелку репродуктора над ней и - урок гимнастики.

:Однажды в июле 41-го Старинов приехал в штаб Западного фронта и столкнулся с Ворошиловым. Тот узнал "испанца", дал знак подойти и спросил, чем тот занимается. Выслушав ответ, поинтересовался, готовит ли он партизан.

- Партизан? Никак нет, товарищ маршал. Собственно:

- Хорошо, хорошо. Я вас вызову и подключу к этому делу. Вы свободны.

Так и не дождавшись вызова маршала, Старинов по собственной инициативе поехал в штаб Западного фронта, но Ворошилов к этому времени отбыл в Москву. Попытка "достучаться" до представителя Ставки армейского комиссара 1-го ранга Мехлиса закончилась полным фиаско.

Оказавшись на приеме у этого деятеля, Старинов принялся объяснять, какое важное, непрерывно возрастающее значение имеет минирование железных дорог в тылу германских войск. Он попытался убедить его, что диверсии на коммуникациях врага потребуют гораздо меньше сил и средств, чем бомбардировка железнодорожных узлов и воинских эшелонов. Он объяснял, что врагу не хватит сил для надежной охраны даже самых необходимых железных и автомобильных дорог.

- Подождите, полковник! - раздался нетерпеливый окрик. - Что вас привело именно ко мне? Вам кто-нибудь мешает?

- Нет:

- Тогда о чем речь? Помогайте на здоровье партизанам и не отнимайте у меня времени. Вы свободны.

Поддержку неутомимый полковник нашел у первого секретаря ЦК компартии Белоруссии Пантелеймона Пономаренко, являвшегося членом Военного совета фронта. Тот сразу "загорелся" идеей наладить производство мин прямо на фронте с последующим их применением во вражеском тылу. Результатом этой встречи стало создание Оперативно-учебного центра Западного фронта. Вскоре вслед за группой инструкторов по диверсионной технике стали готовить специалистов по партизанской тактике.

В первых числах октября Старинов выехал в Харьков, где его оперативной группе предстояло поставить радиомины и подготовить к взрыву ряд важных объектов города. Среди них - дом Й 17 по улице Дзержинского. Этот особняк, выстроенный на начале 30-х для секретаря ЦК компартии Украины Станислава Косиора, занимали некоторые руководители партии и правительства. После прихода немцев в этом доме обосновался начальник фашистского гарнизона генерал-лейтенант Георг фон Браун.

10 ноября советская разведка доставила в штаб Юго-западного фронта копию приказа Й 98/41, изданного командованием одной из немецких частей. В приказе сообщалось, что при наступлении "доблестных войск фюрера" на Харьков в городе обнаружены в большом количестве инженерные мины советского производства. Русские, говорилось в документе, пытались прятать мины, зарывая их на глубину до двух с половиной метров. Они также использовали для корпусов мин деревянные ящики, что не позволяло применять миноискатели. Впрочем, миноискатели не потребовались, поскольку "неумелая постановка мин и неумелая их маскировка позволили опытным саперам Рейха обойтись без миноискателей".

Копию этого приказа Старинову доставили с сопроводительной запиской: "Эти легко обнаруживаемые и обезвреженные мины устанавливались под руководством полковника И.Г. Старинова".

- Ну, что вы скажите в свое оправдание? - последовал суровый вопрос.

- Только одно: фашисты извлекли не радиомину, а блесну.

В 3 часа 15 минут 14 ноября был послан первый радиосигнал. В дальнейшем, на разных волнах и разными шифрами прозвучали еще несколько сигналов. Посланный на разведку самолет сфотографировал интересующие Военный совет районы Харькова. Снимки подтвердили, что, по меньшей мере, часть радиомин взорвалась с большим эффектом. Судьба же дома Й 17 по улице Дзержинского стала известна только в 1944 году.

На третий или четвертый день после освобождения города Старинова вызвали в штаб фронта. Сюрприз... Этим "сюрпризом" оказался немецкий капитан Карл Гейден, служивший в саперных частях и прибывший в Харьков с 68-й пехотной дивизией генерала фон Брауна. Именно он занимался непосредственно разминированием "дома Хрущева".

В комнату, где Старинов ожидал пленного, ввели долговязого, сухопарого человека в измятом кителе без знаков различия. Усталое лицо, рыжеватые с проседью волосы и такого же цвета щетина на впалых щеках.

- Я разглядывал вражеского офицера, который два года назад стал волею судьбы моим соперником в искусстве минно-подрывного дела и от которого два года назад в очень большой степени зависела не только моя репутация, но и мое будущее.

Постепенно картина происшедшего выяснилась полностью. Генерал фон Браун вполне резонно побоялся въехать в город и, дожидаясь разминирования, поселился в плохоньком домишке на окраине Харькова. Саперы, тем временем, тщательно обследовали подходящие здания. Естественно, внимание их привлек шикарный особняк на улице Дзержинского.

Обследовав здание, саперы обнаружили в подвале среди груды угля едва приметный проводок. К вечеру следующего дня они извлекли огромную мину, насыщенную различными дублирующими и подстраховывающими друг друга взрывателями и замыкателями. Капитан Гейден немедленно поехал на окраину города и доложил о находке.

А потом был чудовищной взрыв такой силы, что обломки рояля обнаружили: на соседней крыше. Над тем местом, где стоял особняк, висела туча пыли. Немцы тушили пожар, проводили раскопки на месте гибели генерала фон Брауна.

- Нас сбила с толку мина в куче угля, - признался капитан Гейден. - Разве можно было предположить, что под ней находится еще одна, куда более опасная?

- А то, что эта вторая, куда более опасная мина управлялась по радио, вы могли представить?

- Нет, господин полковник. Даже немецкая армия таких мин не имела!

Но этот разговор состоялся много позже.

Приказом Ставки от 28 ноября 1941 года был создан Штаб инженерных войск РККА. Старинов - помощник начальника и, одновременно, начальник отдела минных заграждений. Для доклада о ходе работ и решения возникающих вопросов ему часто приходится ездить в Москву. Ночевать приходилось либо в общежитии, под боком у штаба, либо в забронированном номере гостиницы "Москва", главное достоинство которого - ванная комната. И - снова бесконечные разъезды, разъезды:

Находясь под Серпуховом, Старинов узнал, что его срочно вызывают в Кремль.

Три часа в приемной Сталина после двух бессонных ночей. Мягкое, уютное кресло. Подходит работник приемной:

- Товарищ Сталин принять вас не сможет. Вас примет товарищ Мехлис.

Старинов был обескуражен. Опять его пути сошлись с Мехлисом, и ничего хорошего от этой встречи ждать не приходилось.

Первое, что бросилось ему в глаза в кабинете Мехлиса, - письмо Военного совета Юго-Западного фронта. Это обнадеживало. Получив разрешение говорить, Старинов стал излагать суть дела, на третьей или четвертой фразе был прерван:

- Не о том говорите! Не это сейчас нужно!

Резким движением Мехлис отодвинул письмо, поднялся и, расхаживая по кабинету, стал упрекать стоящего перед ним полковника в безответственности: о каких минах, да еще замедленного действия, о каких "сюрпризах" может идти речь? В армии не хватает обычных снарядов и нечем заряжать авиационные бомбы!

- Учитывать надо, что наступила зима! - поучал Мехлис. - Что надо полностью использовать те преимущества, какие она дает! Нужно заморозить гитлеровцев! Все леса, все дома, все строения, где может укрыться от холода враг, должны быть сожжены! Хоть это вам понятно?

Старинов осторожно заметил, что леса зимой не горят и что они являются базой для партизан. А если жечь деревни, то люди в такой мороз лишатся крова. Советские люди:

Видимо, выражение его лица подлила масла в огонь. Мехлис обозвал авторов письма горе-теоретиками, слепцами и велел превратить Подмосковье в снежную пустыню: враг, куда бы он ни сунулся, должен натыкаться только на стужу и пепелище.

- Если еще раз посмеете побеспокоить товарища Сталина своими дурацкими идеями - будете расстреляны!

Ничего удивительно в этом разговоре не было. Каганович, Мехлис: Все они рассматривали народ, и в первую очередь русских, исключительно в качестве пушечного мяса и рабской силы. Воевать по-суворовски они не умели и не хотели.

В книге И.Г. Старинова "Записки диверсанта" есть такие горькие строчки: ":К сожалению, следует признать, что дома поджигались действительно партизанами, выполнявшими приказ Сталина "Гони немца на мороз!" Я сразу вспомнил финскую войну. Финны при отходе 99% населения эвакуировали. Мы приходим в село - населения нет. Часть домов приведена в негодное состояние, часть - заминирована минами замедленного действия. Продрогшие и измотанные солдаты набивались в такие дома по 50-100 человек. Когда дома взрывались, мало кто оставался в живых.

После этого мы уже старались подальше держаться от любых зданий и сооружений, хотя минированных среди них было немного. И вся армия мерзла в палатках. Да, финнам удалось выгнать нас на мороз. А теперь, когда мы решили воспользоваться их опытом, что получилось? Стали поджигать деревни, в которых жили крестьяне. Немцы говорят:

- Посмотрите, что делают большевики? Вас поджигают! Помогите нам охранять Ваши деревни!

И местное население поддержало немцев. Это дало возможность противнику вербовать в большом количестве полицейских. В то же время партизаны ленинградской области, их насчитывалось примерно восемнадцать тысяч человек, узнав о призыве "Гони немца на мороз!", решили, что это провокация. Многие их них пробились через линию фронта, пытаясь разобраться - в чем дело? Остальные были быстро разгромлены карателями, поддержанными полицейскими и: местным населением".

...Старинову все-таки удалось пробить стену непонимания. В этом ему помог Пономаренко, направивший Сталину письмо, в котором говорилось о необходимости создания органов руководства партизанским движением, а также содержалось предложение (со ссылкой на полковника Старинова) о производстве инженерных мин и подготовке квалифицированных кадров диверсантов.

Письмо дошло до адресата в считанные дни, и решение по нему было принято столь же быстро. Сталин принял Пономаренко и имел с ним двухчасовую беседу. К весне 1942 года проблема массового производства мин замедленного действия (и других сложных мин) была решена полностью.

В мае 42-го решением начальника Генштаба Старинов был направлен на Калининский фронт командиром Отдельной инженерной бригады специального назначения. Ее бойцы, в том числе испанцы-республиканцы, которых взял с собой Старинов, действовали на коммуникациях противника и нанесли ему большой урон в живой силе и технике.

Опыт подсказывал, что отдельные группы не могут переломить ситуации. Требуются регулярные подразделения специального назначения, способные осуществлять массовые, планируемые из одного центра операции на вражеских коммуникациях. Действовать они должны вместе с партизанами.

В памяти были свежи угрозы Мехлиса, но иного не оставалось, как снова писать Сталину. Предложение получило одобрение Ворошилова, Калинина и Маленкова. Казалось, вопрос решен. Но все повернулось в другую сторону. Вернувшись в очередной раз с фронта, Старинов узнал о своем назначении: в Центральный штаб партизанского движения, помощником начальника "по диверсии". Ворошилов, а именно он стал главнокомандующим партизанского движения, решил взять энергичного полковника к себе.

В марте 43-го Старинов становится заместителем начальника Украинского штаба партизанского движения, который размещался в Москве на Тверском бульваре в одном из флигелей дома Й 18. Трижды забрасывался в тыл врага - и, как всегда, успешно.

23 апреля Старинова пригласил к себе начальник УШПД генерал Строкач. Выглядел он озабоченным. Выяснилось, что Центральный штаб, который к тому времени возглавил Пономаренко, в преддверие ожесточенных летних боев решил нанести массовый удар по вражеским коммуникациям. Кодовое название - "рельсовая война". В ходе операции все силы партизан должны быть брошены на подрыв рельсов. По замыслу ЦШПД это должно полностью парализовать все воинские перевозки на оккупированной территории. Украинским партизанам предстоит "по плану" подорвать примерно 85-90 тысяч штук рельсов.

- Одновременный удар необходим, но взрывать рельсы?! Чушь какая-то, - возмутился Старинов.

К 23 мая была подготовлена справка для ЦК КП(б)У. В ней говорилось о возможностях украинских партизан по срыву стратегических перевозок противника и указывалось, что при недостатке взрывчатки целесообразнее производить крушения поездов, а не подрыв рельсов.

Утром 30 мая генерал Строкач сообщил, что в ЦК КП(б)У рассмотрели эту справку, тщательно взвесили все "за" и "против" и согласились с точкой зрения партизан.

- Иными словами, принимать участия в так называемой "рельсовой войне" украинские партизаны не будут, - подвел итог Строкач. Начинаем совсем другую войну - "войну на рельсах". Станем, как и намечалось, уничтожать вражеские поезда с помощью мин.

В мае 44-го Старинов сменил фуражку на "конфедератку", будучи назначен на ту же должность, но только в польский партизанский штаб. Верный своим принципам, он не только организует диверсионное дело, но и сам участвует в боевых операциях.

В августе того же года Старинов отправляется на Балканы, где возглавляет штаб советской военной миссии при главкоме Народно-освободительной армии Югославии. Удивительно, как впоследствии его не обвинили в шпионаже в пользу "фашистской клики Тито-Ранковича" и не вывели в расход. Ведь он находился в постоянном личном контакте с будущим президентом СФРЮ.

Войну Старинов закончил на Эльбе.

Статистика всегда суха, даже если это статистика организованных диверсий. Но послужной список полковника Старинова способен поразить даже бывалого военного.

За четыре года Старинов организовал подрыв 256 средних и малых мостов. Его "адские машинки" пустили под откос более двенадцати тысяч военных эшелонов. Особенно широко применялись ПМС - Поездная мина Старинова (мгновенного и замедленного действия) и АС - Автомобильная мина Старинова.

В качестве преподавателя Старинов подготовил свыше двух тысяч специалистов и командиров. Если бы в Книгу рекордов Гиннеса заносили подобные результаты, то он, несомненно, оказался бы вне всякой конкуренции.

А после войны Старинов реанимировал железнодорожную сеть. Был заместителем начальника Управления восстановительных работ по войскам.

С 1956 года - в отставке. В 1958-1962 годах работал старшим научным сотрудником отдела истории Великой отечественной войны ИМЛ при ЦК КПСС. В 1963-1973 годах преподавал в учебных заведениях КГБ СССР. Профессор И.Г. Старинов имеет более полутора сотен монографий.

Награды: Они говорят сами за себя: два ордена Ленина, пять орденов Боевого Красного Знамени, ордена Октябрьской Революции, Отечественно войны 2-й степени и Дружбы народов. А вот Звезду Героя этот исключительной смелости и инженерной одаренности человек: не "заслужил", видимо. Или не хватило. Один только Брежнев сколько получил.

:В 1944 году в штабе Иосипа Броз Тито полковнику Старинову представили экипаж нашего самолета, сбитого над территорией Венгрии и сумевшего, несмотря ни на что, добраться до югославских партизан. По откормленным лицам летчиков можно было подумать, что они провели время где-нибудь на курорте, а не в глубоком тылу врага. Выяснилось, что они имели партизанский опыт, который помог им не только выжить, но и нанести немцам по пути следования ощутимый урон.

Эти летчики стали прототипами героев романа Старинова "Под покровом ночи". Рукопись этого увлекательного произведения была подготовлена Ильей Григорьевичем еще в середине 60-х годов. Но роман по разным причинам (в том числе "благодаря" цензуре) так и не дошел до читателей. Только в 1997 году он вышел в свет и получил восторженные отклики.

В 1995 году в США была издана книга "Над пропастью". Как ее приняли, не знаю. Зато "Записки диверсанта", опубликованные в виде книги на страницах альманаха "Вымпел", сразу же стали библиографической редкостью. Презентация книги состоялась летом 1997 года в гарнизонном Доме офицеров Отдельной дивизии оперативного назначения ("имени Дзержинского") Внутренних Войск МВД России.

Отвечая на вопрос из зала о только что завершившейся войне в Чечне, Старинов сказал:

- Чеченцы тоже ведь не лыком шиты. Они заканчивали те же высшие учебные заведения, что и вы: После развала Союза им достались тысяч единиц первоклассного вооружения, несколько отлично подготовленных военных городков, а на счета известных полевых командиров "кто-то" перевел астрономические суммы в валюте. Так что говорить о быстром наведении порядка вряд ли приходится. Но закончить войну с наименьшими потерями можно было бы, если бы против бандитов использовались их же методы, а также тактика диверсионных действий. В народе недаром говорят: "клин клином вышибают". Против засад чеченских боевиков и их иностранных наемников необходимо было организовать контрзасады. Потери меньше - результаты ощутимее".

Применив во время второй чеченской кампании эту тактику, российский спецназ нанес террористам ощутимый урон. Полковник Старинов знает, что говорит и советует.

Полковник: Почему все-таки Старинов не получил ни Звезды Героя, ни генеральского чина, которые, в отличие от многих паркетных генералов, он заслужил потом и кровью?

"Да, несмотря на неоднократные представления, я так и остался полковником, - объясняет Илья Григорьевич. - Дело в том, что в годы Великой Отечественной на мою голову свалилось много невзгод, связанных с тем, что я приютил воинов бывшей испанской республиканской армии. Трое из них, видя, что им мало представляется возможностей эффективно бороться с фашистами, попытались попасть в Испанию и пошли туда через Персию. И это, естественно, отразилось на мне. Трижды от явной гибели меня спасал Н.С. Хрущев, который хорошо меня знал и был уверен во мне после харьковской операции по уничтожению германского генерала Брауна".

30 июня 1998 года президент Ассоциации ветеранов подразделения антитеррора "Альфа" Сергей Гончаров направил президенту Ельцину письмо, в котором поставил вопрос о награждении старейшего спецназовца страны Звездой Героя России. В ответ - молчание, тишина. Впрочем, это не удивительно.